Неточные совпадения
Но не все рискнули с нами. Социализм и реализм остаются до сих пор пробными камнями, брошенными на путях революции и
науки. Группы пловцов, прибитые волнами событий или мышлением к этим скалам, немедленно расстаются и составляют две вечные партии, которые, меняя одежды, проходят через всю историю, через все перевороты, через многочисленные партии и кружки, состоящие из десяти юношей. Одна представляет
логику, другая — историю, одна — диалектику, другая — эмбриогению. Одна из них правее, другая — возможнее.
От
логики и гносеологии зависит не только существование
науки и философии, но и существование самого мира.
Необходимо принципиально отделить
логику, методологию
наук от всех этих гносеологических авантюр.
Логика научила его рассуждать; математика — верные делать заключения и убеждаться единою очевидностию; метафизика преподала ему гадательные истины, ведущие часто к заблуждению; физика и химия, к коим, может быть, ради изящности силы воображения прилежал отлично, ввели его в жертвенник природы и открыли ему ее таинства; металлургия и минералогия, яко последственницы предыдущих, привлекли на себя его внимание; и деятельно хотел Ломоносов познать правила, в оных
науках руководствующие.
Но первое: я не способен на шутки — во всякую шутку неявной функцией входит ложь; и второе: Единая Государственная
Наука утверждает, что жизнь древних была именно такова, а Единая Государственная
Наука ошибаться не может. Да и откуда тогда было бы взяться государственной
логике, когда люди жили в состоянии свободы, то есть зверей, обезьян, стада. Чего можно требовать от них, если даже и в наше время откуда-то со дна, из мохнатых глубин, — еще изредка слышно дикое, обезьянье эхо.
— После назначения министром народного просвещения князя П.А.Ширинского-Шихматова (1790—1853) философия была совсем исключена из программ русских университетов, а чтение курсов
логики и психологии было поручено докторам богословских
наук.].
Дилетанты с восторгом говорят о слабости и высоте
науки, пренебрегают иными речами, предоставляя их толпе, но смертельно боятся вопросов и изменнически продают
науку, как только их начнут теснить
логикой.
Наука разрушает в области положительно сущего и созидает в области
логики — таково ее призвание.
Природа и
наука — два выгнутые зеркала, вечно отражающие друг друга; фокус, точку пересечения и сосредоточенности между оконченными мирами природы и
логики, составляет личность человека.
Франция своим путем дошла до заключений, очень близких к заключениям
науки германской, но не умеет перенести их на всеобщий язык
науки, так как Германия не умеет языком жизни повторить
логику.
Можно было не знать даже о существовании
логики, — сама
наука заставила бы усвоить свой метод успешнее, чем самый обстоятельный трактат о методах; она настолько воспитывала ум, что всякое уклонение от прямого пути в ней же самой, — вроде «непрерывной зародышевой плазмы» Вейсмана или теорий зрения, — прямо резало глаза своею ненаучностью.
В этом реальном единстве и идейной обоснованности всего существующего заключается источник значимости общих понятий, причем их ценность прагматически оправдывается, оказываясь в некотором, хотя бы только косвенном соотношении с действительностью:
логика оказывается технична, а техника логична, в чем и заключается основа возможности
науки и ее технического приложения, иначе говоря, хозяйственная природа
науки.
Но гегелевская
логика и онтология, гегелевская диалектика нисколько не потревожены успехами естественных
наук.
Философия превратилась в теорию научного познания, в
логику науки.
Отсюда власть доказательства в
логике наук.
Познание ценностей, т. е. того, что находится за пределами мировой данности, навязанной действительности, есть дело философии как творческого искусства, а не как
науки, и потому не требует
логики познания ценностей.
Может быть
логика наук —
логики философии быть не может и быть не должно.
Наука и ее
логика всегда лежат ниже философии и после нее.
Таким образом,
логика философии, в отличие от
логики науки, ориентируется на мистической метафизике Плотина.